Добрый день. Я поздравляю всех с пятилетием ОГФ, хотя сейчас достаточно сложно определить дату рождения организации. Можно считать, что это дата публикации Манифеста 29 мая в "Новой газете". Манифеста, с которого, собственно, и начинается история ОГФ. Я постараюсь остановиться на основных вехах в развитии нашей организации. И мы сегодня попробуем оценить пройденный путь и решить, как мы будем действовать дальше. ОГФ в принципе довольно необычная организация, потому что к моменту, когда мы начали формировать ядро Объединенного гражданского фронта, в России существовали либо ярко выраженные политические партии, занимающиеся только политической деятельностью, либо организации, стремящиеся от чистой политики дистанцироваться, — организации правозащитные, экологические и иные. Кроме того, существовало довольно жесткое разделение по идеологическим квартирам, и взаимодействие в борьбе с режимом разных идеологических групп казалось абсолютно невозможным.
Именно в этих условиях появляется ОГФ, который стал своего рода синтетической организацией. Мы сразу заявили, что организация ни правая, ни левая и что в ОГФ войдут люди, осознающие, что с путинской властью в России нет будущего, и готовые делом доказать свою приверженность свободе и демократии. И сейчас, по прошествии пяти лет, когда снова читаешь документы, во-первых, Манифест, во-вторых, программные тезисы ОГФ на конференции 25 февраля 2006 года, становится очевидно, что ОГФ не просто так просуществовал эти пять лет. Внимательное чтение этих документов показывает, что фактически
именно они стали идеологической мейнстримовской базой для оппозиции режиму.
Конечно, легко сказать, что отсутствие конкретного практического результата — а то, что в стране по-прежнему путинский режим, мы отрицать не можем — и является критерием оценки нашей деятельности, того, что нам удалось и не удалось. Полагаю, что так могут думать многие наши союзники, разочарованно оглядывающиеся на пройденный путь, и что это будут злорадно повторять и многие наши недруги.
Да, как сказал уже Александр Осовцов, пять лет назад многим из нас казалось, что задача будет решена скорее. И тем не менее мы пока придерживаемся сформулированного пять лет назад алгоритма: придется бежать марафон, ожидая старта на стометровку. Марафон мы по-прежнему бежим, старт на стометровку никто не давал, но я не стал бы оценивать итоги нашей деятельности, исходя только из того, что главная цель, поставленная в наших документах, программных и уставных, — демонтаж путинского режима, — еще не решена. Задача оказалась гораздо сложнее. Наверное, из-за нашего природного оптимизма мы не до конца оценили всю сложность преобразований и проблемы, связанные не только с российской системой отношений власти и бизнеса, не только с социальной апатией значительной части наших сограждан, но и с проблемами непосредственно оппозиционного движения, которое оказалось достаточно устойчиво к любому внешнему воздействию с нашей стороны и нашим попыткам добиться какого-то конкретного практического результата.
И тем не менее, на мой взгляд, мы выполнили по крайней мере часть своей задачи. В России, чтобы ни говорил Кремль, что бы ни говорили штатные пропагандисты, все-таки появилось альтернативное политическое пространство. Да, оно пока гораздо меньше, чем нам хотелось бы, но факт остается фактом —
несистемная оппозиция в России стала реальным фактором политической жизни.
И то, что вчера, например, показали в программе "Время", как Путин встречается с Шевчуком и говорит о том, что 31-го числа, если не будут нарушать общественный порядок, то пусть ходят. Это же случилось не в один день, не в одночасье, и не только за 31-е, за 7 или 8 выходов 31-го числа.
Это результат нашей пятилетней работы, это результат того, что в России появилась оппозиция. Не несистемная оппозиция, а просто оппозиция. Благодаря нашей деятельности стало очевидно, что так называемые оппозиционные партии оппозицией не являлись и что все они в той или иной степени были кремлевскими проектами, и в критический момент Кремль довольно жестко ставил их под контроль. И что очень важно, деятельность ОГФ позволила разоблачить соглашательский характер деятельности этих партий — не только либеральных, не только "Яблока" и почившего в бозе СПС, но также и КПРФ.
Мы работали на всех флангах российского политического спектра. И сегодня ни у кого не вызывает сомнений, что
партии, имеющие кремлевскую регистрацию, оппозицией являются только по названию. И степень их свободы определяется натянутостью поводка, который держит в руках их кремлевский хозяин.
Но тогда, в 2005 году, все это было, конечно, далеко не очевидно, и поэтому наши первые шаги многими воспринимались как свидетельство политической незрелости, инфантилизма, желания сразу объединить всех и вся и как отказ от признания существующих политических реалий.
В этом, кстати, мне кажется, заключалась основная сила нашего движения — мы отказывались принимать правила игры. Это то, с чего мы начали. С конца 2005 года мы говорили о том, что сегодня многим уже ясно: дальнейшее правление Путина в конечном итоге неминуемо приведет к полнейшей деградации нашего государства и его скорому развалу.
Это мы писали 5 лет назад. Это то, что сегодня повторяют даже относительно лояльные кремлю средства массовой информации. Иногда об этом пишет даже человек, блогер, скрывающийся под псевдонимом Медведев. Таким образом, концептуальные вещи, изложенные в Манифесте и программных тезисах, сегодня не то что не вызывают сомнения, они становятся программными установками группы, которую условно можно назвать "партией Медведева".
Как известно, сегодняшняя ситуация в России квалифицируется такой, на мой взгляд, очень удачной шуткой, что есть две партии — Путина и Медведева, проблема только в том, что Медведев не знает, к какой партии он принадлежит. Но в каждой шутке, как известно, есть доля шутки.
Действительно в стране, даже в элитных кругах, складывается консенсус, связанный с пониманием того, что национальный лидер,
премьер-министр потерял всякую адекватность и уже представляет угрозу даже для многих своих соратников, потому что многие его действия могут вести к дальнейшей дестабилизации ситуации в стране. Об этом мы говорили и подробно писали в наших документах 5 лет назад.
Начиная с конца 2005 года ОГФ приступил к реализации нашей программы, перешел от слов к делу. Мы начали предлагать широкий фронт взаимодействия представителям всех политических сил. В декабре 2005 года мы предложили разным политическим силам поддержать кандидатуру члена КПРФ, известного адвоката, одного из адвокатов Михаила Борисовича Ходорковского, Елену Анатольевну Лукьянову на довыборах по одному из московских округов в Госдуму. Тогда еще были выборы по округам — такая была вегетарианская эпоха. Эта идея вызывала большой интерес и, как я понимаю, сильную озабоченность Кремля, потому что кончилось тем, что КПРФ отказалась выдвигать представителя своей партии, который реально мог бы победить. А партия "Родина" после переговоров с нами решила выставить однофамилицу, другую Лукьянову по тому же округу. Такой вот сполерский ответ.
Тем не менее были посеяны первые семена этого взаимодействия. Уже весной 2006 года начало формироваться то, что впоследствии станет "Другой Россией". На этот момент создание подобной коалиции казалось абсолютно нереальным. Потому что взаимодействие с Эдуардом Лимоновым российским правозащитникам представлялось на тот момент вещью невозможной, чудовищной. Я хорошо помню первую реакцию на это предложение со стороны самых уважаемых представителей российского правозащитного сообщества. Сегодня эти люди выходят вместе 31-го числа каждого месяца на Триумфальную площадь. Это началось с деятельности ОГФ.
Мы первые, кто сказал, что именно такое взаимодействие станет важнейшим шагом на пути к демонтажу режима.
Мы должны выработать общие требования, пусть даже минимальные, но это позволит сплотить российское общество, создать горизонтальные структуры гражданского общества и тем самым подорвать базу правления нынешнего антидемократического, нелегитимного, как мы сразу говорили, режима.
В тот момент нам приходилось преодолевать невероятное сопротивление. И конференция "Другой России", собранная благодаря концептуальной позиции и упорству Объединенного гражданского фронта летом 2006 года, действительно явилась чем-то необычным. Выступление представителей всех, буквально всех политических сил — кроме Лимонова там даже был Виктор Анпилов — создало определенный фон, на котором начала развиваться российская политическая жизнь. Кремль почувствовал, что возможно создание коалиции, которая выдвинет объединенного кандидата в президенты. Это и было главной задачей. Объединенный гражданский фронт на тот момент начал поддерживать кандидатуру Виктора Геращенко как человека, с нашей точки зрения, приемлемого для разных политических сил, и которого могла бы поддержать КПРФ. Такая договоренность и достигнута на моей встрече с Геннадием Зюгановым осенью 2006 года.
Но, как и многие другие договоренности внутри оппозиции, КПРФ ее, естественно, не выполнила, использовав переговоры с нами для наращивания своего политического капитала в Кремле.
Вообще к такому алгоритму прибегали все российские так называемые оппозиционные партии независимо от их идеологической ориентации: переговорный процесс на фланге с несистемной оппозицией, а потом немедленный марш-бросок в Кремль для конвертации данного политического капитала, например, в конвертируемые места в Государственной думе. Но не всем они доставались. Кто-то получал там приставной стульчик, кто-то просто право на дальнейшее существование. Но все равно мы с этим постоянно сталкивались.
Тем не менее 2006 год прошел под знаком формирования коалиции, и в конце 2006 года в российской политической жизни появилось новое явление, которое очень быстро стало главным фактором противостояния с властью, — "Марш несогласных". "Марш несогласных" — это тоже, скажем так, ноу-хау ОГФ. Мы придумали это название и развивали эту концепцию. Нам снова удалось разрушить стереотип. Потому что даже после конференции "Другой России" в июле 2006 года существовало серьезное сомнение в том, что подобное внеидеологическое объединение удастся воспроизвести на улице.
Одно дело, когда собрались люди, представляющие какие-то разные политические идеологические течения, друге дело — представить себе, что тысячи их сторонников сумеют выйти на улицу и вместе выступить против режима под разными флагами. Представить себе нацболов, членов КПРФ, "Яблока", СПС, Объединенного гражданского фронта, выступающих вместе под лозунгом "Россия без Путина", казалось невероятным. Шестнадцатого декабря 2006 года состоялся первый "Марш". Правда, тогда он был больше похож на стояние, такой легкий бросок по 2-й Брестской в Москве. Но принципиально важно то, что было разрушено и это предубеждение.
Люди под разными флагами стояли вместе и выступали вместе, слушали друг друга и четко зафиксировали для всей страны и для всего мира, что у них есть общие требования: Россия без Путина, свободные выборы, свобода слова и возможность свободно собираться и высказывать свою точку зрения.
То есть у объединенной оппозиции появилось согласие по базовому вопросу и готовность взаимодействия.
Надо отдать должное власти — в отличие от своих штатных пропагандистов, которые презрительно сплевывали через губу, говоря о том, что несколько тысяч человек ничего не могут изменить, власть быстро поняла, откуда исходит опасность.
Кстати, сегодня это стало уже своего рода сиквелом, повторяющейся картинкой. Марш коммунистов — пожалуйста. "Солидарность" — тоже может маршировать. Фашисты могут ходить, но
как только оформляется какое-то внеидеологическое объединение, выступающее против власти, тут же появляется ОМОН, жестко разгоняющий подобное мероприятие. Опасность, исходящая от такого объединения, была для власти очевидна,
и поэтому с самого начала она приняла самый жесткий вариант противодействия: отказ в согласованиях и с какого-то момента разгоны, избиения и аресты участников мероприятий.
Под знаком этого противостояния прошел 2007 год. И ОГФ играл, безусловно, ключевую роль во всех этих столкновениях, во всех "Маршах несогласных" и во всех коалиционных соглашения, не прекращая попыток реализовать концепцию единого кандидата.
Нам не удалось этого сделать. Надо признать, что эта задача оказалась непосильной именно в силу того, что наш организационный материальный ресурс был, безусловно, несопоставим с кремлевским. Но важно понимать, что в обществе продолжали действовать стереотипы левой или правой оппозиции. Общество продолжало рассматривать "Яблоко" и КПРФ как оппозиционные организации. И именно поэтому со стороны общества не было доходящего до критической точки давления на руководство этих организаций, которое заставило бы их начать взаимодействовать с нами. В итоге сам план выдвижения единого кандидата превратился, конечно, в важную вещь — в праймериз. Мы пытались создать своего рода альтернативу, но наш организационный ресурс оказался явно недостаточным на тот момент. Черту под этой программой подвел отказ, в первую очередь, КПРФ участвовать в выдвижении единого кандидата, потому что только парламентская партия имела право его выдвинуть. Но, я считаю, эти годы не были потеряны, потому что сформировалась новая концепция, которая разделялась очень многими людьми. Результатом этого взаимодействия стало появление в следующем 2008 году, снова благодаря усилиям Объединенного гражданского фронта, Национальной ассамблеи.
Сейчас многие достаточно презрительно отзываются об этом опыте, считая, что у Ассамблеи ничего не получилось, что сбор 17 мая 2008 года был случайным, потому что коалиция стала еще шире. Даже многие наши сторонники считают, что это была неудача, потому что она не получила дальнейшего развития.
Ну, здесь, мне кажется, снова важно понимать: развитие любого политического проекта связано не только с тем, что мы делаем и что мы задумываем, оно связано еще с определенной динамикой развития ситуации в стране. На тот момент динамика оказалась не просто негативной, это был штиль. То есть
мы оказались в ситуации, когда внутри страны возможности для политической деятельности оказались сведенными к минимуму,
и это было связано не только с высокими ценами на нефть, но и с огромным количеством дешевых кредитов, которые поступали из-за границы.
То есть как раз в момент передачи власти, в наиболее скользкий момент для правящего режима — хотя, конечно, слова "передача власти" это, наверное, преувеличение, — скажем, в момент появления Лжедмитрия внешнеполитическая и внешнеэкономическая конъюнктура оказались невероятно благоприятными.
Потому что любая политическая активность — в данном случае мы говорим про оппозиционную активность — является, конечно, улицей с двухсторонним движением. Мы можем сколько угодно говорить какие-то вещи и, повторяю, мы говорим их на протяжении уже многих лет, все равно восприятие этих вещей зависит от того, готово ли общество их слушать. А для того чтобы общество было готово их слушать, у общества должна появиться потребность получать альтернативную информацию. Но об этом мы поговорим уже в ходе в дискуссии о ситуации сегодня, потому что, на мой взгляд, именно сегодня такая потребность появляется у людей. Потому что разрыв между официальной пропагандой и реальной жизнью становится достаточно очевидным. То есть, как я говорю, в какой-то момент холодильник начинает становиться более важным фактором, нежели телевизор.
Но это происходит только сейчас. В 2007, в 2008 году ситуация оказалась крайне неблагоприятной для оппозиции, потому что никакого желания слушать наши предсказания апокалипсиса у основной массы людей, особенно в крупных городах, не было. Шли дешевые кредиты, Россия была "островком стабильности в мировом океане кризиса", и поэтому никакого интереса к деятельности оппозиционных, по настоящему оппозиционных, организаций основная масса общества не проявляла. Кремль этим достаточно искусно пользовался. Опять надо отдать должное.
Мощно работающая пропагандистская машина, на которую денег не жалеют. Можно отметить, что даже в год кризиса, в 2009 год, когда шел секвестр бюджета, только три ведомства в России не пострадали и, более того, получили увеличение финансирования. Это прокуратура, МВД и пропаганда. Например, Russia Today дополнительно получила порядка 3,5 млрд рублей. Дополнительно. В условиях секвестра. Власть понимает, что является главными столпами удержания контроля над ситуацией в стране. И в том числе, кстати, и пропаганда за рубежом.
В 2008 году ОГФ начал инициацию и более идеологизированных проектов. Среди них Национальная ассамблея, которая собрала всех и которая, на наш взгляд, выступила с важнейшим документом — Хартией Национальной ассамблеи. Я не сомневаюсь, что в день, когда в России все-таки начнется новый отчет времени и страна будет готова к созыву учредительного собрания, именно документы Национальной ассамблеи лягут в основу этой деятельности. Потому что опыт работы как на конференциях, так и на улицах, который накопился у представителей разных идеологических групп, впервые был оформлен в парламентскую форму. Впервые появилась возможность уже на уровне протопарламента находить способы взаимодействия, договариваться. И мне кажется, этот опыт, пусть даже он оказался не столь успешным, как мы думали, он абсолютно бесценен, потому что
впервые представители либеральных, левых и национально-патриотических организаций вели не просто диалог, а пытались формулировать консенсусные позиции, ровно как это происходит в парламенте.
Совершенно очевидно, что любые свободные выборы в российский парламент, в российскую Думу дадут весьма пеструю картину. Разброс политических сил, которые сумеют пройти в подобные объединения на подобных выборах, будет невероятно широким.
И опыт, который мы накопили, мне кажется, будет исключительно полезным для того, чтобы начинать работу не с выяснения отношений и не с попытки притереться друг к другу, а уже используя те наработки, которые у нас появились.
Кроме того, мы попытались, как я уже сказал, инициировать и создание организации либеральной. То, что сейчас известно под названием "Солидарность".
Также пытались помочь нашим коллегам организовать что-то объединенное оппозиционное на левом фланге. В итоге кроме Левого фронта там сейчас появился еще и РОТ фронт. При том, что ОГФ — организация неидеологическая, конечно, достаточно очевидно превалирование у нас людей либеральных взглядов.
И поэтому большинство ресурсов ОГФ было направлено на работу в "Солидарности". Опять, на наш взгляд, это был достаточно важный шаг вперед. Кончено, все оказалось не так просто. Мы постоянно сталкивались с внутренними проблемами. Так, серьезный внутренний конфликт в "Солидарности" привел к выходу ряда членов политсовета "Солидарности" из организации. Но будем считать это издержками роста.
Есть еще один важный фактор, который надо отметить и надо обсуждать. Это то, что выделяло ОГФ на фоне всех остальных организаций даже несистемной оппозиции, — мы участвовали в разных проектах. Формально Всероссийский гражданский конгресс появился до создания ОГФ. Мы создавали коалицию "Другая Россия", работали для создания Национальной ассамблеи, мы участвовали и продолжаем активно участвовать в работе "Солидарности" и являемся в какой-то мере ядром этой организации.
Внутри этих организаций всегда находились силы, нацеливавшие свой удар именно на ОГФ. Кончено, это могут быть случайные совпадения. Но, мне кажется, достаточно очевидно, что
власть давно определилась с тем, кто является ее главным оппонентом. Именно поэтому вся деятельность ОГФ проходила в обстановке жесточайшего прессинга.
И об этом знают все, кто собрался здесь. Очевидно, что не просто так ОГФ недавно вместе с НБП и "Другой Россией" попал в список организаций — пособников терроризма. Власть понимает опасность, которую мы представляем.
Любые проекты, в которых активно участвует ОГФ, рассматриваются сквозь призму потенциального общественного объединения, которое будет представлять серьезную угрозу для властей. С этим, мне кажется, связаны те проблемы, с которыми мы сталкивались. И хотя мы без особого энтузиазма всегда ввязывались во внутренние сражения, но тот факт, что они повторяются с известной периодичностью, должен наводить на мысль, что власть, имеющая в арсенале довольно большие средства борьбы с нами, постоянно работает на создание пятой колонны. ОГФ, к счастью, удалось колонны избежать, хотя у нас тоже были свои проблемы.
Наверно, неудивительно то, что многие люди из тех, кто активно противостоял нам и выражал, скажем, альтернативную точку зрения, так или иначе оказывались в итоге в сфере влияния кремлевских структур. С разной степенью вовлеченности они, тем не менее, всегда прибивались к тем организациям, которые находятся в сфере влияния Кремля. Я бы не делал из этого трагедию. Это жизнь. Мы понимаем, где мы живем. Мы понимаем, с кем мы боремся. На мой взгляд, это еще свидетельство того, как серьезно власть относится к тому, что мы делаем.
Вот такой довольно краткий итог деятельности Объединенного гражданского фронта. Пять лет. Я еще раз поздравляю всех, кто здесь собрался. Особенно тех, кто был с нами с первого дня. Хотя независимо от того, когда вы присоединялись к организации, независимо от того, в каком регионе вы это делали, вы, в общем-то, прекрасно понимали, с какими рисками все это связано. И я особенно хотел бы отметить, что в последнее время в ряды организации вступили такие известные люди, как Андрей Андреевич Пионтковский, Алексей Петрович Кондауров, Андрей Некрасов. То есть
ОГФ продолжает развиваться, и поэтому все разговоры о том, что организацию ждет бесславный конец, бесславный финал, мы просто спишем на бессилие кремлевских пропагандистов с нами справиться.
Это первое пятилетие. И после, когда мы перейдем к следующим пунктам повестки, мы поговорим о том, что мы будем делать следующие 5 лет. Хотя я надеюсь, что столько этот режим не продержится. Спасибо.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
